И без костей язык, до внятных звуков лаком, судьбу благодарит кириллицыным знаком. На то она - судьба, чтоб понимать на всяком наречьи. Предо мной - пространство в чистом виде. В нем места нет столпу, фонтану, пирамиде. В нем, судя по всему, я не нуждаюсь в гиде. Скрипи мое перо, мой коготок, мой

О свободе небывалой Сладко думать у свечи. Ты побудь со мной сначала, - Верность плакала в ночи. Только я мою корону Возлагаю на тебя, Чтоб свободе, как закону, Подчинился ты, любя... Я свободе, как закону, Обручен, и потому Эту легкую корону Никогда я не сниму. Нам ли, брошенным в пространстве,

Цветы еще цветут, Но птицы улетают. Мелькают там и тут На небе птичьи стаи. Прощальных криков без, Не слышно их звучанье. Доносится с небес Лишь кроткое молчанье.

Ты знаешь футболистов, шахматистов, Киноактеров, балерин, джазистов... Но кто нас хлебом кормит - год от года - Их имена ты знаешь, сын народа?

Еврейская птица ворона, зачем тебе сыра кусок? Чтоб каркать во время урона, терзая продрогший лесок? Нет! Чуждый ольхе или вербе, чье главное свойство - длина, сыр с месяцем схож на ущербе. Я в профиль его влюблена. Точней, ты скорее астроном, ворона, чем жертва лисы. Но профиль, присущий воронам,