В горах растаял колокола звук.
Меж старыми колоннами паук
сплел паутины кольца годовые.
Свисают колокольцы неживые
со ската крыши. Выше — вдоль камней
ущелья узкого тропа змеит, по ней
сметает память голый белый ветер.
Никто не помнит ничего на свете.
Травой следы монахов заросли,
густеющей в беспамятной пыли.
Невиданные птицы и драконы
исчезли. Запустения законы
сточили каменные стрелы, знаки
полуистерлись в грубом полумраке.
Их без огня теперь не разобрать.
Но вдруг — хозяин памяти, как знать,
очнется и войдет сюда без страха,
и замурованная в глину черепаха
вновь оживет и двинет на восток
через покрытый инеем порог,
неся в спине все тайны, все подвохи, —
перелицует мир, заменит звезды,
и горы льда сомкнутся строем грозно,
как статуи людей одной эпохи.
Из сборника "Азиатская медь. Антология современной китайской поэзии"
Свежие комментарии